Добрыня и Алеша
 Как во стольном во городе да во Киеве Как у ласкового князя да у Владимира
Заводилося пиро́ванье-столо́ванье, почестен пир. Все были на пиру да собраны: Бедные, богатые и средние Сильные-могучие богатыри. Все на пиру да принаедалися, Все на пиру да принапивалися. Стали они очень веселы, Стали они кажный хвалиться: Сильный хвастат своей силушкой, Богатый хвастат золотой казной, Умный хвастат своей старой матушкой, Безумный хвастат молодой женой. Тут-то слушал да князь Владимир со своей княгинею, Слушал и встаёт и говорит таковы слова: «Кто же из вас да добры молодцы, Мог бы съездить к моему тестю — Очистить дороги прямоезжие, Прямоезжи дороги да были засорены: Там залегла да чудь неверная!» Тут все да на пиру приумолкнули, Все стали друг за дружку прятаться: Сильный прячется за среднего, Средний прячется за малого, А от малого и ответу нет. Тут да встаёт Добрыня Никитич И говорит таково́ слово́ князю́ Владимиру: «Я съезжу, да князь Владимир, Съезжу и очищу все дороги прямоезжие, Тебе дорогу к тестю милому!» Тут Владимир-князь да подсказал: «Налейте ему чару зелена вина, Подайте ему, Добрынюшке!» Тут подносят ему чару Наливают чару полтора ведра И дают ему чару И берёт он эту чару единой рукой, И выпивает ее да на единый дух. Вот пошел он домой да зашатался, Зашатался и загорюнился, Загорюнился и запечалился, Повесил свою головушку. Приходит да ко своей матушке, к Настасье Тимофеевне И говорит-то её таковы А она говорит ему да таково слово: «Что же ты, Добрынюшка, невесел так?» А Добрыня говорит «Что же ты так невесел стал? Может, тебя, — говорит, — обнесли чароцкой? Или, может быть, тебя сильно поизобидели?» «Нет, меня, мамаша, — говорит, — никто меня не изобидел, Никто меня не обнёс чароцкой. А тут мне-ка дал наказ Владимир-князь: Очистить дороги прямоезжие К моему тестю любимому». Снял он платье скоморошное И попросил у матушки у своей: «Дай мне, — говорит, — платье неси богатырское!» Тут она несет ему платье богатырское. Он одевает платье богатырское. И полностью оделся. И сел он на коня. А его жена его жена ещё и не знала, Сидит она там во своей комнатке. Манельфа Никулична, жена его. А тут приходит к ей матушка И говорит ей таково́ слово́: «Ты ничего не знаешь, никаку невзгодушку — У тебя Добрыня уезжает!» — говорит. Тут она побежала. Сидела она в одной сорочке И в одних тоненьких чулочках, И подбежала она ко Добрыне Никитичу. (А он уже в полном снаряжении!) И говорит ему таково слово: «Куда же ты поезжаешь?» Он все про это рассказал: «Очистить дороги прямоезжие От той чудь да неверной к тестю любимому!» А тут Манельфа Никулична и говорит ему: «А когда ты вернешься обратно? Сколько тебя время ждать?» Он ей и говорит: «Год жди, Не приеду — два жди! Если не приеду, — три жди! Не приеду — то не считай меня живым, Тогда можешь идти взамуж, за кого ты хочешь: Хоть за князя́, хоть за боярина, Хоть за богатого, хоть за бедного. Только не ходи ты за сильного могучего богатыря, Только не ходи ты за Алешу Поповича. А поповские ро́ды завидущие, Руки загребущие — Они увидят хорошее платье на человеке — И может он пропасть безвинные». Тут Добрыня запоезжал. Поехал он. Первый скок скочил — за пять верст, Второй скок скочил — не могли найти. Уехал он там разгуливать И бить он эту чудь неверную. А она осталася дома, Дома она осталася ждать его. Ждет его, в окошечко поглядывает. День за днем — будто дождь дожжит, Неделя за неделей — как трава растет, Год за годом — как река бежит. Прошло времечко — целый год, Нет Добрыни из чиста поля́. Она и стала ждать второй год. Опять таким же побытом: День за днем — будто дождь дожжит, Неделя за неделей — как трава растет, Год за годом — как река бежит. Прошёл и второй год, — Нет Добрыни из чиста поля́. Она и стала ждать третий год. Третий год стала ждать опять так же: День за днем — будто дождь дожжит, Неделя за неделей — как трава растет... И прошёл третий год — Не вернулся да Добрыня Никитич. И она не стала его уж... пожалуй, задумалась, Задумалась и запечалилась: «Что же мне-ко-сь делать? Выполнила я заповедь мужьину, Возьму еще выполнить заповедь свою: Возьму еще ждать три года». И опять таким же побытом стала она ждать: Опять день за днем как будто дождь дожжит, Неделя за неделей — как трава растет, Год за годом — как река бежит. Прошел год, потом и прошел второй, День за днём и год за годом. И прошёл второй год. И стала последний год ждать, Опять, последний год ждать. А уж последний год — прошло время шесть лет. Тут приезжает да Алеша Попович из чиста́ поля, Приезжает из чиста поля... Добрыня разъезживал И бил силу всю нечистую, И очищал он дороги прямоезжие. Когда он уже всех повыбил И ездил по полю, разгуливал, Ездил-разгуливал, Где чтобы не было никаких засорений, людей неверных. Тогда он взял да лёг отдохнуть, Лёг отдохнуть, разложил свой шатер. И лежит, спит богатырским сном. А Манельфа Никулична уже замуж выходит там. Тут конь стучит, стучит ногами: «Что ты спишь да Никитушка? У тебя ведь очень большое невзгодие: Тут твоя жена Никулична Походит замуж за Алешу Поповича, — Ты спишь, прохлаждаешься». Тут он вскакивает, быстро коня напоил И сейчас начал лошадь седлать. Лошадь оседлал полностью И поехал он домой застать эту свадьбу, как говорится. Реки не спрашивал: Большие реки он вплавь ехал, Мелкие речки с крежа на крёж перескакивал, Мелкие леса промеж ног спускал. И приезжает он на... во свой двор, Привязыват коня ко столбу дубовому И идёт он, приворотников отталкиват, Придверников отталкиват. И заходит в гридню столовую. Крест кладет по-писанному, Поклон ведет по-ученому. А тут идут да все жалуются — Придворные жалуются, Приворотники жалуются, Придверники жалуются: «Какой-то приехал невежество, всех нас отталкивает: И пору не знает, и все идет мимо». А она и говорит таково слово: «Ой ты добрый молодец! Если бы был, — говорит,— у меня сын Никитушка— Не зашел бы ты к нам в дом да не командовал!» А тут и говорит Добрыня Никитич: «А я самый и есть твой, — говорит, — сын Добрынюшка!» Она не верит: «Нет, не может быть. У моёго сына есть на правой ноге родимое петнышко. Ну-ко скинь-ко-ся со правой ноги да сапог». Он быстро снял сапог, Она посмотрела: само то петно. Тогда она заплакала. Добрынюшку обняла и говорит ему таково́ слово́: «Твоя, — говорит, — жена ушла взамуж. Сёдни ведётся пир во полу́пира!» Он и говорит ей таковы слова: «Возьми мое платье богатырское И дай мне платье скоморошное, И дай мне гусли шелковые — И пойду я на свадьбу, На свадьбу ко князю Владимиру!» Свадьба у князя Владимира, Там свадьбу-то делают, у князя Владимира. И зашел он к ним на бал, на свадьбу. На бал свадебный зашёл и сел на печной столб, На печной столб сел и стал играть в гусли. В гусли заиграл — эта игра всем гостям понравилась. А княгиня сидит Никулична И думает такую мысль: «Игра сама-та, как вот у моёго Никитушки!» А тут князю Владимиру со своей княгиней Апраксией, Это им очень понравилось. И князь и говорит таково ему: «Слезай-ка ты да с печного столба Да садись-ка ты за дубовый стол. Даю тебе три места: Первое место даю тебе возле меня, Второе место даю супротив меня, Третье место даю — куды сам желаешь». Тут Добрыня не сел возле его, И не сел Добрыня супротив его, А сел Добрыня да против княжны, своей жены. И заставил князь Владимир: «Налейте ему чару зелена вина!» Наливают ему чару зелена вина. Он к роту подносил эту чарочку — И отнес быстро. И подает эту чарочку да своей жены: «Ну-ко-ся, княгинушка, выпей от меня чарочку!» И она взяла эту чароцку, И пьет, и останавливается. «Пей, говорит, до дна — увидишь добра, Не выпьешь до дна — не увидишь добра!» Велит её насилу пить, чтобы она выпила все. Она пила эту чароцку и допивает до дна, — И подкатился ей этот перстень именной, Ейной именной, которым они обручалися. И она взяла этот перстень и налаживает на руку. Посмотрела и узнала. И говорит таково слово всем гостям: «Не тот муж, — говорит, — который возле меня сидит, А тот муж, — говорит, — который возле меня!» Тут у Добрыни сердце разгорелося. И он схватил Алешу Поповича за желты кудри И потащил через стол. И хотел его бросить о кирпичный пол, И разбить его хотел головушку. Но тут подбежал Илья Муромец И захватил его сзади за сильные руки: «Брось бить, — говорит, — человека безвинного! Тут, — говорит, — виноват сам Владимир-князь. Они со своей княгинею Апраксией, Они, — говорит, — ему сосватали!» Тут я вот дайче пропустил немножко. И тогда взял Добрыня Никитич свою жену И повёл домой — И увёл ко своей родимой матушке. Вот тут и про Добрыню песня вся. Добрыня Никитич, его жена и Алеша Попович Источник: https://www soika.pro/dok/bylinnye bogatyri rusi velikoi/rus samobjitnaja/ | |
|
| |
| Просмотров: 79 | | |
| Всего комментариев: 0 | |
|
| |